90-летие. Портрет артиста: Заслуженный артист России Сергей Миллер.

А на сцену выходить тебе

Как ему нравилось работать санитаром на скорой помощи! Он вспоминает, что буквально душа пела, когда шел на дежурство. Но учиться в медицинский он не пошел. Потому что его звала, манила, тянула магия театра…

Спасибо любимой тете

- Кем я только не хотел стать в детстве и юности! – улыбается Сергей Миллер, заслуженный артист России Летчиком, биологом, историком, врачом… - Но уже в последних классах школы решил пойти в институт искусств. А все дело в том, что моя тетя, сестра моей мамы – Галина Федоровна Бакшеева – известный человек в театральной среде. И она меня водила по всем театрам, гастролям, спектаклям, в институт искусств на дипломные спектакли… Вот я и загорелся.

А потом – сразу после школы – вдруг засомневался, решил, что способностей маловато, и подал документы в другой вуз – в медицинский. Ну, не поступил, слава богу, не добрал баллов. Год отработал санитаром на «скорой» - и пошел-таки на театральный факультет.

Мне повезло, я попал на курс к Ефиму Давыдовичу Табачникову, в то время он был главным режиссером театра имени Горького. Выдающийся режиссер! Учиться у него было счастьем!

По окончании вуза он пригласил меня и еще нескольких однокурсников в театр имени Горького, но мне захотелось самостоятельности, и я выбрал другой театр, тоже по приглашению. В Оренбурге.

- Да, вы поработали в нескольких театрах страны, прежде чем вернуться во Владивосток…

- Знаете, все время, что я работал в других городах – Оренбурге, Севастополе, Хабаровске, - меня постоянно тянуло во Владивосток, домой. Я хотел снова стать владивостокцем. И в итоге вернулся. Главным режиссером тогда уже был Ефим Семенович Звеняцкий.

Мы держали марку

- И прошли с театром все сложные времена…

- Да. Особенно 90-е. Когда театр жил только благодаря «Шоу Ефима Звеняцкого». У меня вообще двоякое отношение к 90-м. Иногда, когда в соцсетях появляются призывы «давайте вспомним то золотое время», у меня, кроме стыда, нет никаких эмоций. Плохое было время, разруха… 90-е ассоциируются у меня с грязно-коричневым цветом, ржавчиной и бандитами. А с другой стороны – это наша жизнь, и из песни слова не выкинешь. Так писалась история нашей страны.

Вот так и с шоу. Хотя это была вынужденная мера, для выживания, с другой стороны – это было новое слово, это была школа. Мы не скатывались до пошлости, придумывали себе номера. С нами работали такие профессионалы, как композитор Виктор Либерский, – в паре с прекрасным Виктором Бусаренко, написавшим немало стихов для песен к шоу… Это было творчество, а не халтура. И мы чувствовали, что зрителям это нравится, что они нас поддерживают и понимают. Мы держали марку! И о «Шоу Ефима Звеняцкого» у меня остались светлые, хорошие воспоминания.

- А вы вообще послушны воле режиссера?

- Сложный вопрос. Я – с одной стороны – считаю себя послушным артистом. Если режиссер настаивает на чем-то, я стараюсь понять, для чего это, и делаю на сто процентов то, о чем он просит. Но с другой стороны… Если я не понимаю, я стараюсь сделать сам.

Понимаете, режиссер не сможет найти за тебя все фишки, все нюансы, все те вещи, которые украшают роль и делают жизнь персонажа интересной. Он может что-то подсказать, но в основном это лежит на плечах артиста. Поэтому хороший артист приходит на репетицию с кучей придумок: «А можно так? А так? А так?»… Я знаю много таких актеров – и все они были для меня авторитетами.

- Вы работали с разными режиссерами, это важно для артиста?

- Очень. Когда ты работаешь с одним и тем же режиссером, ты понимаешь его с полуслова, знаешь, чего он хочет. А новый режиссер – это другая эстетика, другая модель мира, это интересно.

- Если вы не понимаете друг друга с режиссером, вы…

- Это довольно часто случается, кстати. Бывает, что режиссер немного самовлюблен; бывает, что тебе не нравится то, как он трактует пьесу… Но ты распределен на роль, ты артист – и изволь работать. Находи что-то, иди на компромиссы. Главное помнить: режиссер поставил спектакль и уехал, а на сцену выходить тебе. И отвечать перед зрителем, если что.

- Есть еще один знаковый спектакль в театре имени Горького, в котором вы работаете много лет. Это – «Поминальная молитва» (16+).

- Мне тяжело говорить о спектакле, когда я нахожусь внутри него, не вижу со стороны, из зала… Но вот что важно. Когда первые годы я стоял за кулисами и смотрел на массовые сцены в «Поминальной молитве» - и восхищался! Одна из составляющих успеха этого спектакля – работа массовки. Она уникальна! Там каждый жил своей жизнью. И все вместе были единым организмом. Мне было так интересно смотреть на бессловесных персонажей! В этом спектакле всегда и все работали всерьез. Одно удовольствие было смотреть на такое взаимодействие.

Частенько артист в массовке позволяет себе халтурить, наметанному глазу это сразу видно. И в итоге все это выливается в нехорошую историю. Здесь же все работали от начала до конца на высочайшем градусе!

Мало того, я и сегодня сцену, например, свадьбы смотрю с восторгом. Все такая же потрясающая массовка, хотя сколько пришло молодых артистов, сколько лет спектакль играется. Но молодые смотрят на тех, кто работает давно, и тоже ищут для своих бессловесных героев яркие краски, и получается такое по-настоящему художественное полотно – все разные, все живые!

И конечно, спектакль делают великолепные работы моей сокурсницы Светланы Салахутдиновой, прекрасных Александра Славского, Владимира Сергиякова – всех не перечислить.

Нам всегда хочется работать

- Сегодня вы, как ни крути, в театре уже мэтр. Но пришли вы сюда молодым и застали тех, кто тогда был основой театра, Татьяну Данильченко, например… Что вы взяли от них?

- Отношение молодых артистов к театру вообще тогда, когда я только пришел в эти стены, было трепетным. Я слова не мог сказать лишнего в присутствии мэтров, благоговел. И не только я. Студентами мы дневали и ночевали в театре. А Ефим Табачников нас учил этому – уважению. Если ты прошел и не поздоровался с артистом – жди разноса от мастера. Так что мы быстро научились театральным традициям. Они сейчас – некоторые – уже почти ушли. Например, раньше было принято в театре здороваться два раза, на утренней репетиции и на вечерней. Сегодня такого уже нет. А я помню время, когда это было правило. И здороваюсь.

Никогда в жизни в театре нельзя было щелкать семечки. Это и дурная примета, и жуткая грубость. А сегодня встречается…

Так что тогда, только придя в театр, на мэтров я смотрел как… Как на МЭТРОВ! Татьяна Данильченко, Анатолий Бугреев, Валерий Никитин, Александр Пономаренко… Это потом мы с Валерием Васильевичем стали коллегами и друзьями. А тогда… Они были небожители.

- Ваше звание – заслуженный артист России – возлагает на вас дополнительную ответственность?

- Вроде бы да. Но я стараюсь не заморачиваться и не зацикливаться на этом. Помню одного режиссера, который приехал к нам и начал первую встречу с артистами с перечисления своих регалий. Минут 20 говорил. Вот не дай бог так! Я его часто вспоминаю и стараюсь гнать от себя даже намек на что-то подобное.

Заслуженный ты, не заслуженный – в любой, даже малюсенькой, роли ты просто должен честно работать. Талантливо или нет – это как бог дал. Но – честно. Не халтуря. Не позволяя себе расслабляться.

- Театр имени Горького – он какой?

- Для меня – разный. Он был одним, когда я был студентом, другим – когда молодым артистом, и сейчас он уже тоже совсем другой. И тем не менее есть штука, которая объединяет все эти времена: я люблю всю труппу, каждого в отдельности и всех вместе! Театр – он любимый.

- Ваши пожелания театру в связи с юбилеем и себе как актеру этого театра?

- Театру – полные залы. Чтобы жил и процветал, держал марку и высокую планку, чтобы это была КАФЕДРА! А себе… Новых ролей. А что еще может желать артист? Он счастлив тогда, когда у него есть роли. Актерская профессия хороша тем, что нам всегда хочется работать.

 

Автор: Любовь Берчанская.