90-летие. Портрет артиста: Заслуженная артистка России Ирина Лыткина.

Ступайте, ступайте в театр!

- Театр – мой дом, моя семья, моя жизнь, - говорит она, и в её глазах светится нежность. Здесь, в гримёрке Приморского академического театра имени Горького, заслуженная артистка России Ирина Лыткина без малого полвека готовится к спектаклям, к репетициям; здесь все и правда родное…

Танец умирающего лебедя

- Сколько себя помню, я всегда была актрисой, - улыбается Ирина Михайловна. – У меня была старшая сестра, старше меня на восемь лет. Она была влюблена в кино, в театр, но при этом – очень застенчива. Поэтому реализовала свою любовь, своё желание приблизиться к этому миру через меня. Она учила со мной стихи, добивалась, чтобы я не просто механически их произносила, а понимала, чувствовала суть; оттачивала жесты… Помню, как она приводила меня в школу, в свой класс, ставила на парту – и я перед всем классом читала весь репертуар!

Поэтому у меня не было ни сомнений, ни даже выбора по сути – куда идти учиться. Только на театральный факультет! Кстати, сестра моя тоже стала актрисой, очень хорошей актрисой.

- А как ваши соседи относились к тому, что две девочки-соседки мечтают о театре?

- Моя сестра никогда никому не говорила о своём желании, рассказывала только обо мне. Собирала соседей в нашей комнате – и я давала концерт!

Знаете, хорошо помню… Мне было лет пять-шесть, и сестра поставила со мной номер «Лебединое озеро». У нас тогда не то, что патефона – радио-то не было! Она напевала мелодию, а я танцевала… И так она меня настроила, так рассказала про то, как страшно этому маленькому лебедю, как одиноко, словом, на самый высокий нерв настроила… И я со слезами на глазах, с бушующими в душе сильнейшими чувствами танцевала… А сидящие вокруг соседи покатывались со смеху! Я понимаю, как комична была моя попытка передать то, что просто полыхало в душе… Сейчас понимаю. А тогда мне было ужасно обидно – ведь я чувствовала все это по-настоящему! Но я все равно завершила номер! И знаете, я с детства была настроена, что надо идти до конца – вопреки зрителям, даже если зал тебя не принимает. Я и сейчас такая. Всегда должна дойти до конца.

- То есть когда вы сказали, что пойдёте в театральный, ваши родители даже не удивились?

- Отца у нас не было, а у мамы моё решение никаких вопросов не вызвало. Понимаете, даже в школе меня все воспринимали как будущую актрису…

Так что когда я окончила школу и понесла документы в институт искусств, я только вошла туда, только вдохнула этот воздух – и все. Навсегда!

Вижу цель, не вижу препятствий

- Вы были первым выпуском?

- Нет, вторым. Курс набирал Натан Басин, он был и главным режиссёром театра имени Горького.

Вообще у нас были замечательные педагоги. Как в театре всё зависит от режиссёра, так в институте – от педагога. Он закладывает основы, понимание театра – точнее, делится со студентами своим пониманием…

- Когда вы поняли суть актёрской профессии, осознали, что этот путь отнюдь розами не усыпан?

- Как ни странно, очень поздно. Когда я стала сама преподавать в институте искусств. Меня всегда словно что-то вело по жизни, в том числе и в театре. Мне всё это нравилось, хотелось всё сыграть, каждый день идти в театр… Я не понимала, как без этого жить. Я была настолько влюблена в театр, что, как говорят, жила по принципу: вижу цель, не вижу препятствий.

Так что осознание, что профессия непростая, построенная на самолюбии, что очень важно уметь не озлобиться, когда сыграть хочешь ты, а роль дают другому, не очерстветь душой, - оно пришло только тогда, когда я столкнулась с молодежью. И увидела, что очень часто ребята идут в актерство, видя только, скажем так, глазурь, букеты и блестки…

Разговоры со студентами о сути профессии начинаются тогда, когда ты постепенно погружаешь его в материал, который он должен сыграть. Ребятам часто кажется, что они все знают и умеют… И не понимают, что я их нацеливаю на то, как жить и существовать в театре; что актер должен быть послушным и спокойным. Нет, он может предлагать свои варианты, но главное в театре – режиссер и его видение. На мой взгляд, современный театр не тот, где ставят написанные вчера пьесы, а тот, где в пьесах Шекспира, Чехова, даже Эсхила находят актуальность и близкий нашим современникам смысл. Так вот, это задача и работа режиссера, а актер должен слушаться! Знаете, как говорит моя героиня в спектакле «Рождественские грезы» (16+): «Жизнь меняется медленно: те же чувства, те же радости, что и сто, и двести, и тысячу лет назад». Наш главный режиссер Ефим Звеняцкий эту современность, эту актуальность и близкие всем смыслы умеет чувствовать, находить, как никто.

- У вас за плечами немало замечательных ролей…

- Спасибо. Помню их все. Свою Настёну в «Живи и помни», например, роль в «Человеческом голосе» Кокто – трагические, на разрыв… Но есть ведь актёрский возраст, и к этому надо относиться спокойно. Знаете, не так уж много пьес с персонажами трагических старух. И правильно. Нужно в любой роли найти то, что тебя интересует, иначе просто невозможно…

- Ваша работа уходит с вами домой?

- Да. Это мучительно, но… Чистишь картошку на кухне, а сама в другом мире, думаешь о другом. Особенно когда идёт процесс репетиций, отстраниться почти невозможно. И я всегда вся в роли, стараюсь не общаться ни с кем перед выходом на сцену. Мне нужно быть сосредоточенной на своём.

- Есть ли среди сыгранных вами героинь та, о которой вы могли бы сказать: мы могли бы подружиться?

- В каждой роли актёр ищет себя… Но я назвала те роли, которые были мне близки: Настена, «Человеческий голос»… Мне очень нравились роли многогранные, сложные. И в то же время я обожаю комедии, поэтому так люблю свою Софью Ивановну из «Рождественских грёз».

- А что сложнее вызвать у зрителя – смех или слёзы?

- По-моему, актёр вообще не должен думать о том, что вот надо обязательно из зала тут или тут выжать смех. Или слёзы. Это путь в никуда. Надо просто сделать всё, что задумано драматургом и режиссёром.

Все режиссёрские амбиции я реализовала

- Никогда не было у вас желания организовать свою студию?

- В этом нет смысла. Все режиссёрские амбиции, если таковые у меня и были, я реализовала, когда преподавала в ДВГИИ. Ведь мы каждый год ставили курсовые спектакли, дипломные. Зачем мне студия, если мой курс – она и есть, я там главная и ответственная за каждого. В театре имени Горького много моих учеников…

- И как играть с ними на одной сцене?

- Отлично! Они все – мои лучшие друзья, я знаю их супругов и детей… Они воспринимают меня не как педагога, а как друга. Мы можем говорить обо всём.

Вообще у нас в театре сильная труппа. И это благодаря Ефиму Семёновичу – он умеет видеть актёра! Мне нравятся все молодые артисты, которые пополняют труппу. У меня нет к ним зависти, я восхищаюсь, когда выходят молодые, красивые, сильные, умные! Это же наслаждение – на них смотреть!

- А если бы вас попросили рассказать вот таким новичкам, по каким принципам живёт театр имени Горького?

(смеется) – Знаете, четыре года каждый из нас, педагогов, рассказывает в институте, как вести себя в театре, что требуется от актёра, как уважать старших, как понимать, что главный режиссёр – вершитель актёрских судеб и всего того, что происходит в театре… На режиссёра не стоит обижаться, предъявлять ему свои требования и желания, это глупо. Потому что театр сложная штука, это коллективное творчество. Я всегда говорила студентам, постоянно: артист не может работать один, если вы любите свою профессию и хотите быть в ней счастливы – будьте в коллективе, уважайте друг друга и любите свою работу.

Я люблю людей. Несмотря на то, что вижу и то, как мною подчас пытаются манипулировать, например. Но это не имеет значения. Главное – любить, прощать и верить. И не только в театре. Всегда.

- Вы столько лет в театре имени Горького… Он – какой?

- Самый лучший! В юбилейный год желаю ему существовать до скончания веков. А себе… Чтобы дольше видеть этот театр и что-то в нём сделать… Помните, как больше века назад сказал Белинский: «О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нём, если можете». И ничего к этому не добавить.

Автор: Любовь Берчанская.